ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ Б.П. 
/С.Павловский о Б.П.Гейдмане/ 

Я никогда не сидел за партой на уроках Бориса Петровича, не следил за геометрией полета его мысли, не записывал с обратной стороны тетради его афоризмы. Но при этом смею называть его своим учителем, и не только математики. Мыслей и чувств после его ухода много, так что я их разделю – мысли будут в тексте, а чувства в одноименном ролике из немногих оставшихся у меня кадров. 

Буду последовательно вспоминать разные моменты, но прежде хочу выделить одно качество из яркой палитры всех качеств БП, которое лично для меня стало основным в восприятии этого человека. Много кто умеет хорошо учить математике, много кто умеет шутить. Но чтобы так шутить, как делал это БП, мало врожденного чувства юмора – нужно обладать смелостью так шутить. Его едкое слово отнюдь не всегда было добрым. Я знаю тех, кто рыдал после его публичных острот в свой адрес и годами не мог их простить. Он имел смелость быть резким, имел смелость быть непримиримым к тупости и лености учеников, имел смелость показывать красивой девушке, что она красивая. А еще имел смелость говорить начальству правду в глаза – поэтому ни в одной школе не мог задержаться более 7 лет, он имел смелость в свое время открыто уйти из лучшей матшколы всех времен и народов в знак несогласия с несправедливостью и насилием системы над свободой. Будет ли у него работа? Возьмут ли его с таким пятном в биографии куда-то? Да и найдет ли он еще где-то таких же талантливых учеников? Неважно. Он сделал тогда так, как хотел сделать. Он вообще имел смелость прожить свою жизнь так, как считал нужным, и делать в ней то, что выбрал и решил сам, не копируя стереотипы и общие места. Почему блестящий учитель выпускных матклассов вдруг садится писать учебник математики для начальной школы? Разве он учил когда-то 1-3 классы? Нет. Но он не боялся экспериментировать. Верил в свои силы и успех. И побеждал. 

В интервью он скажет: «Главное – победить в себе трусость». Вроде по контексту это сказано только о решении школьных математических задачек, но именно в виде этих «задачек» начинаются серьезные испытания в жизни человека. И чем раньше перестать их бояться – тем лучше. 

В 43 школу я попал из-за Гейдмана. Родители учились во Второй школе и знали, где надо учить меня. Как же хорошо, что я был тогда послушным!

4 класс. Во время мытья полов после уроков я зачем-то выбросил стул из окна. Хорошо, никого не убил. Но уже через полторы минуты на пороге 29го кабинета выросла фигура завхоза дяди Миши – по его лицу я понял, что мне не жить. На мое счастье по коридору шел БП. Он просек ситуацию мгновенно и успел вклиниться в дверной проем между нами. Дядя Миша был в полтора раза его шире, к тому же сильно нетрезв, что еще более смещало перевес сил в его сторону. Он ревел: «Пусти, Петрович, я его убью!» Петрович несгибаемо отражал агрессивный натиск и сквозь зубы отвечал: «Я сам с ним разберусь». Так БП спас меня в первый раз. С того дня прошло тридцать лет. У нас было время разобраться. 

6 класс. В 43 школе педагогический эксперимент – весь день «Уроки по выбору». Это когда ты идешь на тот предмет и к тому учителю, к которому сам хочешь, все классы перемешаны. При этом к одним учителям народ валит валом, а у других кабинеты остаются пусты, и это уж слишком всем заметно. Поэтому эксперимент больше никогда не повторяли. А тогда, в 6 классе, старший товарищ Мишка Брудно затащил меня в 8 кабинет на геометрию, тема – задачи на построение. Что может быть банальнее? Но яблоку упасть негде! Мы нашли себе место только в проходе на полу, потому что все стулья, парты, подоконники, места перед шкафами – все уже было занято, а люди все приходили – 6, 7, 8, 9 классы. Казалось бы, 6ые классы еще ничего не знают про задачи на построение, а 9ые знают про них уже все – ну что им всем одновременно можно рассказывать? БП машет указкой: «Вот на доске проведена прямая, на ней отмечен отрезок – пять в четверти тому, кто разделит его пополам одним циркулем, без линейки». Полчаса все мучаются, никто не может. И тот восторг на лицах десятков разновозрастных школьников, когда в конце урока БП это все-таки делает – его невозможно забыть. Маткласс, только маткласс! БП не любил пафоса и такие штуки в своем интервью назовет приземленно: «Ну да, этими приемчиками я покупал детей». 

9 класс. Гейдман в роли завкафедрой принимает у нашего маткласса устный экзамен по геометрии. Момент напряженный. Мой одноклассник Леша Подобряев после ответа на свой билет получает допвопрос «найти циркулем и линейкой фокус у параболы» – я до сих пор не знаю, как это делается. У меня в билете что-то несложное, но путаное – про точки пересечений медиан, биссектрис и высот. Как учила Татьяна Ильинична, делаю крупный чертеж на доске, беру цветной мел и каждую тройку линий провожу отдельным цветом. «Красиво», говорит БП, когда до меня доходит очередь: «Ну, все понятно, спрашивать тут нечего. Кто следующий?» Это первый из двух комплиментов в мой адрес из его уст. 

11 класс. Друзья на Уголке знают, что «по вторникам Павловскому не наливать – у него вечером БП». Раз в неделю хожу к Борису Петровичу домой заниматься вступительными задачами на мехмат. По тем временам это блажь – половина моих одноклассников поступает туда без репетиторов, только по школьным урокам и занимаясь самостоятельно. Но интересно. У БП дома все завалено книгами, бумагами, конспектами, так что от входной двери к рабочему столу трудно пройти. «Ты поосторожней, тут у Машки змея сбежала из банки, где-то ползает». Это первое, что я услышал про веселую и авантюрную дочку Машу. Познакомимся мы только спустя 25 лет на похоронах ее отца.

Занятия математикой помню смутно. Я что-то решал, но без особых успехов или проблем, а память без эмоций служит не очень долго. Куда лучше я помню уроки русского языка у Марины Михайловны Букиной, жены Бориса Петровича. Русский не математика, логики в нем никакой, поэтому реально нужно много работать. И Марина Михайловна была для нас в роли такого спортивного тренера, который подталкивает, свистит в свисток, заставляет шевелиться этих лентяев, которые привыкли на своей математике в основном только созерцать красоту. 

1998 год. Когда-то БП принял меня в 43 школу. А потом, на втором курсе мехмата, вернул в нее, что для моей дальнейшей судьбы стало даже важнее. Нас было четверо одноклассников – Воронов, Подобряев, Титов и я, которые вели спецкурс в классе, где БП преподавал алгебру и геометрию. С одним из выпускников этого маткласса – Иваном Михайловым спустя десять лет мы сделаем большое четырехчасовое интервью с нашим общим учителем. БП будет много черкать текст: «Ну что я вам тут наболтал, это же нельзя никому показывать». Мы будем спорить и почти все в итоге вернем обратно. 

Не помню, чтобы, работая на одном классе, мы с Гейдманом много обсуждали задачи. Скорее мы обсуждали детей. После каждого урока неизменно приходили к нему на кафедру делиться впечатлениями. Это было самым классным моментом – его наблюдательность и точность формулировок поражала. "Этот всерьез, да. А эта нет – в ботву пойдет". Грубо, резко, но ведь так, и спустя много лет при встрече понимаешь – БП был прав. Меня всегда восхищала афористичность и точность его речи. Как там у Гоголя про особенность русского меткого слова? «Выражается сильно российский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему и в род, и в потомство, утащит он его с собою хоть на край света». Начав с нашим матклассом ходить в походы и ездить на каникулы по русским городам, мы взахлеб делились с БП наблюдениями о том, с какой скоростью эти выезды меняют всю систему отношений – и нас с ними, и их самих друг с другом. Он слушал-слушал, потом сказал в ответ: "Ну разумеется это так. Класс должен спать вместе". И все. И в этой короткой, ёмкой, проходящей по грани, но не переходящей ее формуле была не только мудрость опыта, но и руководство к действию для нас, начинающих. Фраза стала девизом.

2000 год. Счастье совместной работы длилось недолго. Вскоре Борис Петрович на время оставил педагогическую деятельность в 1543 для более активной фазы работы по своему знаменитому учебнику – методические пособия, рабочие тетради, командировки и обучающие семинары. Эта пауза пришлась как раз на наше преподавание и больно по нам ударила. На место ведущего математика взяли Ю.Б.Вейца. Возможно, сильного учителя, но чуждого миру 1543, человека с иными представлениями о жизни. Ярче всего помню такой разговор с ним: "Ну что за бред, почему считается, что все должны читать именно эти книги? Ваш прекрасный Андрей Болконский – размазня. А Соня эта ваша Мармеладова – полная дура и фантом. Не бывает таких" – "Гмм.. Скажите, а героев, которые бы вам нравились, в русской литературе совсем нет?" – "Ну почему... Вот, например, Изя Кацман у Стругацких..." Тогда я начал понимать, что математика вовсе не самое главное, что должно быть в голове учителя математики. Фраза БП в моем ролике о том, что нужно читать Толстого и Достоевского, неслучайна. И фраза о российской земле тоже. 

На похоронах выпускники Второй школы пересказали один диалог конца девяностых: "Борис Петрович, а почему Вы не уехали из России, как половина Ваших выпускников? Вы бы везде были нарасхват. Ну что Вас тут держит? Ну не берёзки же?!" – "А почему вы думаете, что не берёзки... Родина для меня не пустой звук".

Мы доучили 9 класс, проставили годовые отметки, и Вейц объявил нам, что "наша помощь ему больше не нужна, со спецкурсом он справится сам". Это был сильный удар. За два года мы привыкли к этим детям, они к нам. И вовсе не только на уроках происходило наше общение. С другой стороны, непонятно – а есть ли польза от этого общения? Не больше ли вреда? Может, старшему виднее? Вот только доверия к такому «старшему» нет. Разрешить эти сомнения мог только несомненный авторитет – Борис Петрович Гейдман, к которому я тогда обратился с почти гамлетовским вопросом: "Достойно ли смиряться под ударами судьбы?" Получил ответ, что, конечно, надо быть смелее и "оказать сопротивленье". Терять было нечего, и я перешёл в контрнаступление, БП обеспечил артподготовку. Так он спас меня второй раз, и я остался в 1543. 

2004-2013 годы. Не помню, чтобы после картинки цветными мелками, БП бы хвалил то, что я делаю. Я не математик и не учитель. И когда я окончательно переходил из педагогики в кино, он меня не останавливал. Если бы останавливал – я бы не ушел. Тем удивительнее был его звонок после премьеры моего фильма "Дольше жизни", когда он снова почему-то упомянул о смелости: «Я под большим впечатлением. Это смело и со вкусом сделано. Продолжай, Серега. Ты наживешь себе кучу врагов, но продолжай и держись!» Тогда я совсем не понял, о чем он говорит, какие у меня могут быть враги. С годами начинаю понимать… 

2015 год. Съёмки урока для большого фильма о 1543 "Школа его мечты" дались Борису Петровичу нелегко. Он осознавал, что сил у него уже немного, что это скорее всего для него последний учебный год, и на пленке он останется именно таким, далеко не в самой лучшей своей форме. Его это огорчало. Мы сняли урок. Он был недоволен. "Старик, можешь прийти ещё раз через неделю?" – "Конечно, Борис Петрович". Второй раз вышло не лучше. "Борис Петрович, кино это искусство монтажа. Я постараюсь, чтобы швов никто не заметил ".

На том уроке геометрии он, как и прежде, шутил с семиклассниками: "Это, знаете, как в армии: «Музыканты в роте есть?» – «Да, трое!» – «Отлично. Все трое за мной – нужно рояль с первого этажа на седьмой перенести". И хотя это было очень в тему, но смешно было только мне одному. Никто даже не улыбнулся. "Ну, дети совсем без юмора" – разведя руками сказал он. Наблюдать это было печально – время не только расшатывает здоровье, но и неумолимо разделяет поколения. 

2018 год. Бусины в ожерелье разные, но все нанизываются на одну нить. В последнюю нашу встречу, за четыре месяца до конца, БП снова заговорил со мной о смелости. «Пойми, школу может сделать только смелый человек. Управлять школой в наши опасные для образования дни нужно, конечно, очень осторожно, но без внутреннего стержня, без четкой картины того, чего ты хочешь сделать, и без уверенности в преодолении всех проблем не стоит даже и браться». Мне тогда показалось, что он смотрит на будущее 1543 с надеждой. 

Потом мы гуляли по парку. Борис Петрович шел медленно, Марина Михайловна держала его под руку, навстречу время от времени попадались гуляющие с собаками или детьми выпускники, или родители выпускников, или друзья выпускников, словом те, кто знали, кто перед ними. Они здоровались, рассказывали, как течет жизнь тех, кого БП когда-то учил математике, а научил много чему еще, и они этого не забыли. Я наблюдал эту эпическую картину, эти сутуловатые плечи, эту небыструю походку по шуршащим под ногами листьям и почти физически ощущал в этой фигуре пожилого и тяжело больного человека какую-то почти ветхозаветную мощь духа. Вспомнился Маркес – «Осень патриарха». 

Толстой и Достоевский знамениты не только своими книгами, а много еще чем, в том числе и своими женами. Вклад Анны Григорьевны и Софьи Андреевны в русскую культуры значителен, много чем мы им обязаны. Так и Марине Михайловне мы тоже много чем обязаны. Борис Петрович как-то процитировал: «Как самый счастливый билет в лотерее, так русская женщина в доме еврея», и добавил – «Это про Марину написано». Они очень красиво смотрелись вместе. И тогда подумалось – при всех отталкивающих сторонах старости, встретить ее рука об руку с любимой женщиной – вот счастье. Учитель математики и учитель родного языка – вот гармония. Это же и есть настоящая Золотая осень.  

На днях, перелистывая наше большое интервью с БП, я наткнулся на его дату – 26 августа 2010 года. А сегодня, когда я публикую эти кадры, 26 февраля 2019-го. Ровно восемь с половиной лет. Знаменательное в истории кино числительное. Будем считать это тоже неким знаком – как элемент пересечения множества рациональных чисел со множеством эмоциональных фильмов. 

Сергей Павловский