Учителя гимназии 1543

 

 

 

ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ЗАВЕЛЬСКИЙ, директор /21 февраля 2019/

Очень трудно говорить около этого гроба. Впрочем, как может быть не трудно, когда в гробу лежит человек, с которым ты проработал, или лучше сказать – прожил долгую и, смею сказать, счастливую часть своей жизни. Борис Петрович был человеком, рожденным для школы. Рожденным для детей. Рожденным, чтобы этих детей растить и пестовать.

Он был непростым человеком. Но при всей сложности характера, если он видел в ком-то человека полезного для детей, то готов был поддержать его всеми силами своей души и ума.

Он был человеком, который старался понять ребенка. Равных ему в этом смысле было немного. Когда-то Михаил Михайлович Бахтин говорил, что другого человека понять невозможно. Это доступно только гению.

Эти свойства его характера – стремление понять человека и поддержать его, и помогли Борису Петровичу вырасти в удивительного, потрясающего, талантливого учителя! Кто такой настоящий учитель? Это тот, кто подобен Борису Петровичу Гейдману.

И мне хочется у его гроба сказать слова благодарности. Спасибо, Борис Петрович, за Вашу работу, за Вашу самоотверженность, за Вашу любовь к нам всем и в первую очередь – детям.

Таких людей, как он, очень мало. И очень печально, что сегодня мы стоим в конце его долгого жизненного пути. Единственное, чего хочется пожелать – чтобы выросло следующее поколение учителей в чем-то, а может, и во многом похожих на него. Таким человеком как Борис Петрович быть невозможно, но похожим можно быть. Для этого надо только честно делать свою работу и любить ребенка, который стоит рядом с тобой и ждет твоей поддержки.

Прощайте, Борис Петрович!

Я Вас никогда не забуду, пока я сам жив. 

 

 

ЛАРИСА ДАВЫДОВНА ГУТКИНА, замдиректора по В.Р.

Умер Борис Петрович Гейдман, с которым я работала около 30 лет. Когда-то я слышала такую мысль: если бы человек знал, как его будут хоронить, он бы жил иначе. Но Борис Петрович – это пример того, как можно прожить жизнь, ни в чем ни разу не солгав ни себе, ни другим, ни профессии. Он совесть нашего поколения, и он был для меня эталоном нравственности и преданности. Общение с Борисом Петровичем, конечно, оставило след в душах его учеников, коллег, товарищей. Но мне хочется сказать о том, что он прожил счастливую жизнь. Она была трудная, разная, в ней было много разных проблем, которые приходилось, преодолевать, но счастье его жизни, как мне видится, состоит в том, что он сумел достичь своей цели. Он воспитал своих детей, воспитал учеников, оставил плеяду учителей, которые идут вслед за ним. И все это, безусловно, является итогом счастливой жизни. Она яркая, красивая, мудрая, и мне хочется сказать сегодня: Борис Петрович, спасибо вам за все! И за общение, и за то, что вы отдавали людям. Все это останется в их сердцах, и благодарность от нас всех - это счастливый итог жизни.

 

 

АЛЕКСАНДР ВЯЧЕСЛАВОВИЧ ХАЧАТУРЯН, учитель математики

Сегодня ночью ушёл от нас Борис Петрович Гейдман, мой преподаватель математики, классный руководитель, начальник по работе и Учитель во всех смыслах, которые только можно в это слово вложить.

Он взял меня в 1982 году в школу. В 57-ю. В маткласс. Вообще-то, по-честному, меня брать туда не полагалось, экзамены я сдал плохо. Но он взял. Не знаю, жалел ли потом. А я был счастлив в своём новом классе. Борис Петрович и Марина Михайловна учили нас математике и литературе, водили в походы... Их роман как раз разгорался тогда, и мы просто купались в их любви и драйве. Их сына Мити ещё не было, конечно, на свете, но мы его тогда уже придумали, и сочинили пьесу с комическим персонажем СынБорисПетровича:)

Он взял меня в 1990 году в школу. В 43-ю. В маткласс. Не просто так, а учителем. Вообще-то, по-честному, меня брать туда не стоило, взял он Виталика Арнольда и мою жену Варю, а я за Варей как-то приклеился. Но он взял. Не знаю, жалел ли потом. А я был счастлив в своей новой роли, и то, что рядом были Борис Петрович и Марина Михайловна, грело и помогало невероятно. Много лет мы работали вместе, и когда он в начале нулевых ушёл ненадолго, на несколько лет (и только с работы), я впервые почувствовал, как это будет, когда он уйдёт совсем и навсегда.

Я не могу сказать, как часто люди сетуют в таких случаях, что-де не успел наговориться, не успел обсудить или спросить что-то. Нет, скорее успел. Мне кажется, он успел дать мне то, что мог и хотел. Я его законченная работа. Удачная или нет, доволен ли он - не знаю. Я буду стараться.

Я последний раз виделся с ним осенью. Уже тогда очень слабый и говоривший с трудом, он подошёл попрощаться. "Мой папа, - начал БП в своём традиционном стиле, - был добрейшей души человек". И, через паузу: " А мать - стерва." И ещё через паузу: "Я в маму пошёл!"

Бесконечный, парадоксальный, невероятный. Люблю. Плачу.

 

 

АЛЕКСЕЙ ВАЛЕРЬЕВИЧ КУЗНЕЦОВ, учитель истории

Уходят титаны; неудобные, не помещающиеся ни в какие рамки, ослепительно яркие и совершенно - увы! - неповторимые. Уходят те, кто созидали.

Прощайте, Борис Петрович, прощайте, удивительный Волшебник, преподносивший математику как бесконечную последовательность невероятных, но закономерных чудес...

Спасибо - за личность.

 

Сегодня прощались с Гейдманом, с уникальным учителем, у которого во всех школах, где он работал (полдюжины, не меньше), была одна только кличка - БэПэ. Было человек 250, а то и больше, прощание длилось полтора (!) часа, к микрофону шли и шли, чтобы сказать с разной мерой талантливости, но неизменно - с высочайшей степенью искренности слова благодарности этому человеку. Вспоминали его шутки, парадоксальные поступки, нелогичную логику, влюбленность в свое Дело, непростой, но яркий характер.

Наша страна - увы! - за небольшим перерывом в 90-е всегда хотела видеть за учительским столом МарьВанну: управляемую, идеологически правильную, покорную любой упавшей сверху фигне, "звонокдляучителя", "аголовутыдоманезабыл". И вопреки этому Настоящими Учителями становились такие, как БП - нонконформисты, педагоги на грани фола, личности. Они бесили, они действовали на учеников, как красная тряпка на быка, их ненавидели, с ними до хрипоты спорили; и - в них влюблялись, им подражали, у них учились. Учились быть личностью, учились биться за своё достоинство, учились работать, а не клянчить. Они опирались на то, что сопротивляется, и трудились в соответствии с Великим Принципом Гейдмана (не он его первый сформулировал, но для всех, кто его знал, это было именно так): "Старайтесь делать хорошо; плохо - само получится".

 

 

Ю.В.Завельский, Б.П.Гейдман и А.В.Кузнецов

 

 

ИНЕССА ВЛАДИМИРОВНА РАСКИНА, учитель математики

Яркость, молодой драйв, искромётный юмор… Эта история про другое. Про взрослую ответственность. И про то, как учителя годами делают новых учителей. 

В 1989 году в матклассы сорок третьей школы поступило много способных и развитых ребят, в том числе из семей известных учёных и преподавателей. Это не было случайной удачей. Родители знали Бориса Петровича и привели своих детей в его школу. И не прогадали: спецкурс в этом классе вела замечательная команда молодых математиков. Было всё, что должно быть в настоящем матклассе: продуманная программа, создававшаяся специально для этого класса, изучение индивидуальных особенностей каждого ребёнка и коллектива в целом с помощью серьёзного психолога, горные походы и учебные поездки, хорошие песни и хорошие книги... 

А в качестве учителя алгебры и геометрии рискнули взять меня. Двадцатилетнюю девочку с косичками, три курса Витебского пединститута и три смены в Кировской ЛМШ - вот и весь педагогический стаж. Восторженностью, любовью к математике и готовностью часами решать трудную задачу и сутками готовиться к уроку я мало отличалась от своих учеников. Но и умением преподавать, увы, тоже. Когда через много лет заглянула в старые тетрадки, ужаснулась. Избегая однообразия, показывала трудные и красивые идеи по одному разу, о повторении не задумывалась, ставила колонки двоек за одну тему и немедленно переходила к следующей. А уж демократична было до полного безобразия. Проблемы с дисциплиной как в восьмом классе начались, так к десятому и не рассосались. Кто был склонен аккуратно записывать решения, тот это и сам делал, но приучить к этому большинство я была не в силах. Сейчас родители наверняка бы прибежали к начальству с требованием дать нормального учителя. Или хотя бы попытались объяснить мне, что так с их детьми обращаться нельзя. Ничего такого не помню. 

Но мы и сами видели, что если так пойдёт и дальше, многие провалят вступительные экзамены в приличные вузы. Три года откладывали подготовку к ним на потом. А когда откладывать стало некуда, пришлось признать, создать проблему я смогла и сама, а вот решать её хорошо бы кому-то другому. И не нашли ничего лучшего, как попросить Бориса Петровича сменить меня в выпускном классе. И он согласился. Прикрыл моё отступление. Та самая взрослая ответственность. 

Что ощущают шестнадцатилетние гении, к которым вместо своей в доску девчонки приходит учитель с резкими манерами и новыми правилами игры? И вдруг выясняется, что работу на обрывке бумаги с жирными пятнами у тебя попросту не примут. А красивая идея без внятного доказательства немного стоит. И что вычислительная ошибка - не ерунда. Вот это они и ощущали. И не скрывали своих чувств. Тяжело было всем, и Борису Петровичу, и ученикам. Подготовка в вуз (а теперь к ЕГЭ) - не самое приятное время, с яркими учениками - в особенности, пережить его помогает сложившееся доверие и взаимное уважение учителя и учеников. Поэтому нормальный учитель старается не бросать выпускной класс. Но мне повезло, вскоре подоспел декретный отпуск, так что со стороны всё выглядело прилично. 

Что же дальше было с учительницей, которая не справилась с классом, и БП пришлось лично эту кашу расхлёбывать? Как-то так вышло, что я не сомневалась, что меня в школе ждут с распростёртыми объятиями. И действительно, ждали. Никто не сказал, что я не справилась и в чём-то перед кем-то виновата. Как только дети подросли, я вернулась в школу, взяла один класс, гуманитарный, потом ещё один, получалось гораздо хуже, чем в первый раз, потому что учить я ещё не научилась, а любовь к математике здесь помогала меньше. И ещё раз под благовидным предлогом не стала выпускать класс, с которым не справилась. Но всё это время Борис Петрович не сомневался, что рано или поздно из меня выйдет "настоящая училка" и изредка советовал, что для этого надо делать. Как можно так по-доброму не то что прощать чужие ошибки, а вообще не видеть в них греха? А видеть только нормальный рост и помогать расти? 

А вот только так и можно. Если ты учитель. Не люблю больших букв. Люблю, когда не видят чужого греха. Когда помогают. Когда любят. 

 

  

 


 

Страница памяти Б.П.Гейдмана

www.1543.ru