Вечное чередование

Рецензия Сергея Павловского на спектакль М.А.Кукиной «Комедия/Трагедия»

У меня не получилось посмотреть спектакль Маргариты Анатольевны и всей ее невероятной труппы вживую, но, разумеется, много слышал о нем, потому что вся школа обсуждала и смелость самого замаха (поставить разом фрагменты из трех трагедий и трех комедий Шекспира), и невероятные конструкторские решения (корабли, мостки, паруса, починка пушки в 4 ночи накануне премьеры), ну и, конечно, аншлаг в актовом зале, в который «не пробиться, не вздохнуть». Все это я держал в голове, когда сел смотреть спектакль в записи. (В скобках надо заметить, что 1543 от года к году наращивает не только требования к мечтающим в ней учиться, не только театральное мастерство тех счастливчиков, кому повезло этим требованиям удовлетворить («счастливчики» и «повезло» ставлю в большие веселые кавычки), но также 1543 год от года наращивает и требования к съемке своих спектаклей. Ученики и даже родители учеников в последние годы стали снимать намного лучше, чем прежде. А то, что большой спектакль, нужно записывать хотя бы на две камеры и потом их соединять, понимают теперь почти все).

Итак, я сел смотреть запись спектакля «Комедия\Трагедия». Две камеры – одна снимает сцену справа, другая слева. А на сцене два параллельных действиях – слева комедия Шекспира, справа трагедия Шекспира. Начинается Комедия, чуть продвигается история, потом на какой-то фразе замирает, герои застывают, не сходя со сцены, как на стоп-кадре, а на параллельной сцене включается, остановленная прежде Трагедия, потом наоборот, и так далее. Причем фразы и образы пойманы и подобраны так, что конец одного фрагмента цепляется с началом следующего, взятого из совершенно другого произведения. Так замешаны между собой самые знаменитые пьесы Шекспира - «Ромео и Джульетта» и «Двенадцатая ночь», «Укрощение строптивой» и «Макбет», «Много шума из ничего» и «Отелло». Это, безусловно, авангардный эксперимент для нашей многовидевшей сцены 1543. Такого еще не было. Поэтому разобраться сразу со всеми пластами этого многомерного спектакля довольно трудно, необходимо разделить его на отдельные аспекты. 
1) Смешение трагедии и комедии. 
2) Фрагментарность действия. Сценарий. 
3) Актерская игра. 
4) Постановка и режиссура. 

Начну со второго пункта. Мне самому было очень интересно, как это сделано, потому что склеивание несвязных фрагментов между собой, вообще говоря, и моя профессия тоже. Я делаю документальное кино, и делаю его не по заранее придуманному сценарию, а по живому, исходя из материала, и часто бывает так, что сложилась одна глава, сложилась другая, речь в них идет о совершенно разных вещах, и встает вопрос – как их поставить друг за другом внутрь большого фильма? Можно сделать просто - погасить экран, потом снова зажечь, написать «глава такая-то, о том-то и о том-то» и поехали, а можно сделать сложнее – найти связку, это может быть чья-то фраза, может быть кадр, может быть песня, или что-то еще, что свяжет предыдущую главу с последующей так, что зритель вообще не заметит перехода, не заметит, что тут мы говорили, скажем, про англичан, а тут говорим уже почему-то про слонов. Это и есть монтаж – «искусство прятать швы». Здесь точно такие же фразы-связки между трагедиями и комедиями Шекспира, вот только назначение их совершенно обратное – они, напротив, не прячут, а показывают швы, швы, которыми шил Мастер. Эти найденные аналогии выявляют тот набор изначальных элементов, строительных кирпичиков, из которых Шекспир сооружал свои дворцы до небес. Безусловно, большая и интересная работа была проделана на уровне сценария. Вот только вопрос – насколько эти литературоведческие изыскания сценичны? Это интересно прочитать, интересно напечатать на бумаге два параллельных текста с выделением аналогичных общих мест в пьесах, но насколько это интересно смотреть в реальном времени на сцене? Не мешает ли одна пьеса другой? Я к этому вопросу вернусь позже, а пока закончу сравнение с кино. 

Современному человеку тяжело воспринимать большие объемы информации. И дело тут не только в твиттерах, вопрос ведь шире - вместо опер и балетов ставят дивертисменты из лучших мест определенного композитора, фильмы теперь часто снимают не как одну связную лирическую историю, а как десяток параллельных историй, каждая из которых дана весьма схематично и условно, мало кто читает собрание сочинений того или иного поэта, проще взять сборник из разных, куда сразу уже включены только лучшие произведения, также происходит и с песнями, и так далее. В этом же ключе сделан и спектакль Маргариты Анатольевны. Взять по чуть-чуть из каждой пьесы, зато лучшее и много разного. То, что при такой фрагментарности мы не ловим сюжета, нестрашно, потому что речь тут идет именно о пьесах Шекспира, содержание которых все знают. (В этом, кстати, отличие экспериментальной от классической театральной постановки, которую можно смотреть и не читая первоисточника). Мне кажется, что получилось интересно. Но только, если уж так монтировать Шекспира, то надо еще короче, еще ближе к клиповому монтажу, еще менее подробно вести рассказ, и сократить действие с 2 часов 16 минут где-то до 1-45. Было бы идеально. 

Потому что одни сцены продуманы и сделаны намного лучше других, на которые, наверное, просто не хватило времени репетиций, и они, к сожалению, провисли. Причем, если в связном спектакле режиссер не может убирать любые неудачные сцены по своему вкусу, потому что действие может стать непонятным, то в данном случае, когда и так ничего непонятно, и предполагается, что зритель сам знает сюжет, вырезать 3-4 сцены ради успеха всего замысла было бы можно. «Гамлет», поставленный той же труппой (пока они еще были школьниками) и тем же режиссером два года назад, был безупречен по исполнению, а в «Комедии-Трагедии» есть заметные провисания. Но зато эмоциональный план здесь точно богаче, что, пожалуй, важнее. 

Поражает масштаб и работа с декорацией. Сценическое пространство спектакля было придумано и выстроено так, будто гимназия 1543 уже получила вожделенную пристройку, и Шекспира мы смотрим, уже находясь в ней! Ну правда, откуда вдруг взялось столько места, что актер так долго может идти из-за кулисы на зрителя? Откуда вдруг взялось столько места, что рапирный поединок между Монтекки и Капулетти выглядит так же масштабно, как стычка мушкетеров с гвардейцами кардинала в одноименном фильме? Это же просто настоящая фантастика! А финальный выход по парам всех, кто играл во всех шести пьесах, превратился в отдельную самостоятельную сцену, которую смотреть было ничуть не менее интересно, чем любую другую. Каждый из созданных образов настолько впечатывался в память за время спектакля, что на этом растянутом во времени поклоне тебя снова погружали именно в историю этого образа, и ты, вспоминая, еще раз содрогаешься от ужаса или смеешься. 

А ведь было от чего! Невозможная степень отчаяния Отелло Дениса Коротова. Или смешнейшая троица авантюристов из «Двенадцатой ночи» в исполнении Васюкова, Дунайцева и Романова. А ведь Шекспир – это ведь так далеко… Страдания героев Шекспира так давно всеми пережиты – это ведь не Чехов, не Борис Васильев, не Григорий Горн, герои которых и их переживания нам ближе, понятнее, тоньше (а значит, острее и больнее), правдоподобнее, наконец. Если актер играет средне, то играть Шекспира ему проще, чем, скажем, Чехова. Ведь там чуть не тот жест или интонация, и все – вылетел из образа насовсем. А в пьесах Шекспира – все весьма условно, какое-то никому неведомое средневековье, да делай, что хочешь, все прокатит. Но если играть всерьез, так, чтобы проняло, чтобы зрительские души потрясти – то Шекспир сложнее. Потому что поверить в само существование схематичного Отелло куда сложнее, чем в существование, скажем, доктора Астрова, так легко узнаваемого, будто сам видел где-то. А трагедия виновной, но прощенной мужем Маши Прозоровой, почему-то для нас тоскливее и безысходней, чем гибель невинной, но заколотой ревнивым мужем Дездемоны. (Двух этих героинь сыграла этой весной Маша Ероховец, так изящно, через личность актера, соединив такие разные судьбы двух этих известных персонажей. Всем нам на размышление). 

Еще была невероятная Леди Макбет Юли Королевой. Такая сила, что по-настоящему страшно. И когда мы общались с ее мамой по поводу фотографий с выпускного на сайте, то я осторожно навел справки и облегчено выдохнул после фразы «роль, совершенно непохожая на ее саму в жизни, как она ее сыграла – не понимаю». Потому что, правда, немного страшно – ну как можно так сыграв эту роль потом с этим жить? 

Последним остался самый первый вопрос – насколько вообще хороша идея так замешивать на сцене разные пьесы, комедии и трагедии? Это просто изящный экзерсиз или тут есть глубокий смысл? Возможно, есть и глубокий, которого я не понял, я понял только очень простой, но прост он той самой простотой, которой просто все самое важное в жизни. Спектакль длинный, он длинный настолько, что по ходу его есть время отвлечься от сюжета и подумать, проанализировать. В самом начале меня, как зрителя, забавляло чередование пьес, но потом оно начало мне мешать, утомлять и даже раздражать. Например, я слежу за веселой шалопайской историей про близнецов или дуэль мальчика с переодетой девочкой, и тут мою веселость берет и прерывает смерть Меркуцио. Или, напротив, я целиком погрузился в страшный семейный конфликт Эмили и Яго, а меня зачем-то прямо посередине этого горя заставляют смеяться над пикировкой пары влюбленных шутников – Бенедикта и Беатриче. Это серьезно мешает, это раздражает, пока в самом-самом конце, уже на тех самых длинных поклонах, не понимаешь главного. Главного и простого. 

А оно заключается в том, что при всей кажущейся тебе схематичности классических шекспировских пьес, при всей кажущейся тебе их несовременности, само чередование смешного и страшного в них определенно вне времени, и именно так и происходит в жизни. Это как в курсе школьной механики тебе объясняют, что состояние покоя – относительно, потому что в одной системе отсчета ты вроде покоишься, а в другой уже как будто и движешься. А вот движение, изменение – абсолютно. Если ты куда-то переехал, стремительно изменился сам или изменил свою жизнь, то это заметно всем и отовсюду – хоть из Тропарево, хоть из Калифорнии. Ну а то, что чередование комедий и трагедий в самой жизни происходит именно так, как в этом спектакле – буквально на полуслове, знает каждый. Горе часто приходит посреди смеха и веселья, но бывает, что и счастье вытекает из беды. А бывает и так, что вообще все происходит одновременно, как будто на одной сцене, и тебя в один и тот же день зовут и на поминки и на день рождения. Наверное, смысл искусства не в том, чтобы только наслаждать-изумлять-удивлять-поражать, но иногда еще и раздражать нас свербящей, как зубная боль, мыслью – «Ээ, слушай, да ведь это не что-то о чем-то там, а это все про тебя самого и есть…» 

Так что, спасибо за это напоминание.  И спасибо за замечательный спектакль всем актерам и авторам!


                                                                        Сергей Павловский
                                                                        21 сентября 2014 г. 

 

 


Запись спектакля "Комедии/Трагедии"

 все тексты С.Павловского о 1543

раздел "Незабытое"

главная страница