ГИПОТЕНУЗА ВЛАСТИ
/ Творческий зачет по Шекспиру 10Г #43 /

Творческий зачёт в самом начале учебного года непривычен сам по себе. Как отложенный спрос на творческое самовыражение, как давно посеянные озимые он пробился из-под холодных сугробов разобщения и тревоги этого года.

1.

Если у маткласса лучше вышли комедии, то у гуманитариев – закономерно трагедии. Даже весёлый легкий шум, который родился из ничего, по ходу действия набрал тревожности, начал зудеть, скрежетать, ухать и неожиданно оборвался трагичным финальным аккордом. Аккорд реального фортепиано оборвал сюиту десятка воображаемых инструментов.

Это труппа-оркестр. На сцене не герои, а вторящие друг другу альты, виолончели, фаготы, то ловящие единую гармонию, то перебивающие, мешающие друг другу. То один, а то сразу несколько инструментов вдруг предпринимают попытки навести порядок, начинают размахивать руками, дирижируя другими, но хаос от этого только нарастает. Когда все инструменты играют одновременно, действительно получается "много шума" или "белый шум" – бессмысленный и беспощадный, как бунт в психбольнице.

Постоянный зритель и поклонник труппы-оркестра не может не отметить, правда, очередной повтор приема прежних "Пира во время чумы" и "Тартюфа". А недостаточно сконцентрированный зритель не в состоянии уследить за чередованием одинаково одетых и постоянно меняющих местоположение героев. 

Как они это делают? Да еще и на такой скорости? Загадка! Никто не двигается сам по себе, отдельно. Все в сцепке. Стоит шевельнуть одному герою рукой или ногой, как остальные тоже дёргают руками и ногами. Как будто между ними протянуты нитки! Актеры как марионетки, как фигурки в музыкальной шкатулке. Вот у кого надо учиться командной сценической пластике! Хотя иногда кажется, что за потрясающей техникой и динамикой немного теряется текст.

 

2.

Если бы в школьных театральных конкурсах был приз "за самую красивую пару", его надо было бы вручить Степану Климушкину и Алёне Сапаловой за роли Макбетов. Давно не было на сцене такого привлекательного, такого красивого зла – блеск ночных клинков и влюбленных глаз, синхронное перерезание глоток пары парой.

Как признался Стёпа после спектакля, они с Алёной столько репетировали Макбетов, что в какой-то момент испугались собственных героев. "Наши роли так ужасны, что страшно себя с ними ассоциировать. Не хотелось представлять себя ими".

Эта осторожность считывалась зрителем. Красиво? Да. Страшно? Да. Верим? Не до конца. Впрочем, это не мешало, а только добавляло постановке дополнительных смыслов. В какие-то моменты спектакля казалось, что молодой человек в черном пальто, зависший с колюще-режущим предметом в руках над телом своей потенциальной жертвы, сейчас повернет лицо в сторону зрительного зала и раздумчиво произнесет: "Тварь я дрожащая или право имею?"

 

3.

«Ричард Третий» – это выход в третье измерение. Широты и глубины оказалось мало, потребовалась высота. Древний библейский образ «Лестницы в небо» из сна Иакова, лестницы, по которой на землю нисходят ангелы, здесь перевернут вверх ногами. Эта лестница направлена прямо в ад, по ней взбираются наверх все те, кто алчет власти. Такая вертикаль, или в данном случае скорее гипотенуза, да «гипотенуза власти». И эта гипотенуза не статична, не просто «столб, на столбе корона», она играет, она дышит. Особенно на кульминационном диалоге Короля Ричарда и Королевы Елизаветы под самым потолком актового зала. Кто кого переубедит в диалоге? Кто окажется выше? Акробатика!

Музыка Ллойда Веббера не показалась кощунством. И хотя, кроме лестницы и пилатовского умывания рук наемным убийцей, никаких больше библейских аллюзий в тексте вроде нет, но поскольку сама рок-опера «Jesus Christ Superstar» – это попытка вписать евангельскую историю в жанр шекспировской драмы, то подобная музыкальная отсылка, хоть и, безусловно, хулиганство, но хулиганство вполне оправданное.

В «Ричарде III» у труппы были и пластика, и внятность, и новые сильные сценические ходы, и отсутствие страха погрузиться в своих героев до конца. Поэтому невозможно сказать, что на сцене были Аня-Аля-Ира-Маша, и приходится открыть список действующих лиц, чтобы писать о герцоге Бекингеме, Джеймсе Ретклифе или Георге Кларенсе. 

Вот Ричард соблазняет Леди Анну, жену убитого им прежде Эдуарда. Чем не финал из Дон Гуана? И Донна Анна так доступна, так дерзки хороша. Только эта трагедия уже не маленькая – эта трагедия настоящая! От страшных пророчеств Маргариты в жилах стынет кровь. А бедный герцог в темнице так отчаянно молит подосланных убийц о пощаде, так взаправду хватается за каждую соломинку их сочувствия, что невозможно не поверить, не внять мольбе – ну ведь сейчас они его отпустят, да? И от того резкий взмах ножа под ребро ощущается почти физиологически, как в себя. В этот миг забываешь, что ты в театре, что ты смотришь спектакль. Ау, очнись!

Непрерывно текут реки благородной английской крови, вся сцена в трупах Алых и Белых роз, но при этом само убийство здесь не сделано эстетически привлекательным. Как брезгливо наемный убийца вытирает кровь герцога со своего клинка! Какое значение в одном только проходном жесте! Убить человека – это просто необходимая грязная работа.

Эстетика зла здесь в другом. Еще более страшном. Ричард III в этом спектакле наслаждается не просто собственными пороками и не просто королевской властью, а властью окунать в преступный порок других людей, властью отправлять их одного за другим в ад по своей чертовой лестнице. Толкая на грех, на преступления Анну, Елизавету, Бекингема и др., Ричард не только материальный выгодополучатель их преступлений, но он еще и по-настоящему упивается их нравственным падением. Свои жертвы он растлевает с нескрываемым сладострастием. И в этом он удивительно дьявольски прекрасен! 

«Есть минуты, когда люди любят преступление…»

Да, это уже не студент-интеллигент Раскольников. Это уже настоящее, народное, нутряное, карамазовское. 

 

Я уже два года мечтаю увидеть в постановке именно этого гумкласса что-то из Федора Михайловича Достоевского. Часть, фрагмент, микс из разных произведений – вариантов много. После нынешних спектаклей по Шекспиру моя мечта окрепла и обрела еще больше уверенности. Знаю, что Елена Дмитриевна против. Понимаю почему. Но это никак не мешает мне мечтать эту мечту дальше. Наши интересы тут расходятся. Елена Дмитриевна – учитель, она думает о пользе для своих учеников, об их развитии. А я думаю только о самом себе, я простой зритель, жаждущий не только хлеба (спасибо за печенье), но и зрелищ. И мне, зрителю, кажется, что эти ребята смогли бы показать нам в Достоевском то, чего мы сами в нем еще не поняли. 

Да, знаю, что Достоевский не сценичен, что все равно ничего хорошего не выйдет, что это невозможно. Но кто же способен на невозможное? Только подросток. Или бес. Или идиот.

 

Ссылка на спектакли в VK https://vk.com/videos-66062595?section=album_11

 

Сергей Павловский
3-7 октяря 2020го

  

 

 


 

ТЕКСТЫ СЕРГЕЯ ПАВЛОВСКОГО о 1543

САЙТ ГИМНАЗИИ 1543