ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ПОСТАНОВКИ "ПИСЬМА С ФРОНТА"

Константин Кабалов

Костя и Нина Кабаловы

Фрагмент постановки

Олег Ефимов

Последнее письмо 
Кости Кабалова

90-й псалом, написанный рукой Нины Кабаловой, который нашли среди бумаг Константина Кабалова после его гибели

ИЗ ИСТОРИИ СЕМЬИ КАТИ ВОРОНОВИЧ

Кабалов Константин Васильевич 

1909-1941

Извещение: Ваш муж, заместитель командира старший лейтенант Кабалов Константин Васильевич, уроженец города Сталинграда в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявил геройство и мужество и был сбит истребителями противника в районе Ярцево 5 августа 1941 года.

Лучшей характеристикой товарища Кабалова является то, что он - как указано в извещении – в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявил геройство и мужество, погиб в боях. Берегите это извещение в память Вашим детям об отце.

Письмо на фронт

Дорогой Костя!

Вчера мы приехали в Сталинград. Добирались мы сюда тяжело. Дома, в деревне, мы сидели в погребе – боялись бомбёжек. Потом за нами приехали – хотели эвакуировать семьи летчиков. Я совсем не успела взять с собой вещей, смогла быстро собрать только один чемодан: взяла одежду, твои документы, реглан и лётный шлем. Мы несколько дней ехали в кузове грузовика с другими женщинами и детьми. 

По дороге нас бомбили. Как только услышали разрывающиеся снаряды, я тут же подхватила Валерика на руки и побежала в лес. А Юрка встал, руки в боки, и говорит: «Я не пойду никуда, ты Валерку больше любишь!». Ну и я со злости как дам ему! А он даже не обиделся, представляешь? Потом, уже из Минска, мы ехали на поезде. Но сейчас мы уже в Сталинграде, и у нас всё хорошо. Тут очень спокойно, нас встретили приветливо. Надеемся остаться тут надолго. 

Хранишь ли ты ту молитву, которую я для тебя написала? Я, конечно, по памяти его написала, и слова там неточные, но молю тебя, всегда держи её при себе. Это девяностый псалом – он чудодейственный, оберегает от пуль и внезапной смерти.

Дети очень скучают по тебе. Юрочка на одном из твоих писем написал: «Цилую тебя, папа». 

Главное, не переживай за нас. Я уверена, что война скоро закончится, и мы все обязательно встретимся и будем счастливы. 

Целую тебя,

Нина.

Письмо с фронта 

Здравствуйте, дорогая Ниночка, Юрочка и Валерик. Шлю вам горячий привет и несчётное число поцелуев.

Нина, очень меня беспокоила ваша судьба. Вчера получил вашу телеграмму, которая дала мне новых сил и много радости. Я, дорогая, посмотрел, какие трудности в пути были у вас. Знаю, как ты не любишь о них говорить, пытаясь не расстраивать меня. Дорогая Нина, то, что бросишь, не жалей и не расстраивайся. Береги себя и детей. А за вашу судьбу я ещё сумею постоять и гадам отомщу. У меня сейчас исключительно голова забита сохранением вашей жизни, а за те издевательства, которые вам учинили фашистские гады, за тебя и детей отомщу. Не щадя своей жизни буду врага громить, куда бы он не скрылся.

А молитву твою всегда держу при себе, в нагрудном кармане. Никогда не вынимаю.

Нахожусь в Сталинградских грязях, здесь пробуду несколько дней, после чего отправимся на фронт. Тогда сообщу точный адрес. Нина, ещё раз убедительно прошу, не расстраивайся, береги себя и детей. 

Вот и всё. С несчётным числом поцелуев ваш Костя. 

Целуй детей. Целую, целую крепко и еще раз целую и целую всех.
Костя. 

(17.07.1941)

Ефимов Олег Иванович 

1926-1945

Письмо с фронта 

Привет с фронта!

Здравствуйте, Нина, Юрик и Валерик!

В первых строках своего письма сообщаю, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Нахожусь далеко за Одером в Южной Германии. Ваня, наверное, в Северной Германии. Как я жалею, что не попал туда, где он. Тогда были бы вместе. Моего товарища, который ещё с Харькова, убило. Первые дни было жутко. А сейчас привыкли. Кругом рвутся снаряды и мины, а ты не обращаешь внимания. Спать приходится маловато, но ничего. Разобьём немцев, приедем Домой, соберемся вместе. Нина, пришли фотокарточки свои и детей.

За смерть Кости и Маруси отомщу с лихвой.

Ну пока всё. До свидания! Привет Юрику и Валерику.

(5.04.1945)

Письмо на фронт

Дорогой Олег!

Мы с детьми всё ещё в Мерефе. После того, как её освободили от немцев, здесь совсем спокойно, так что у нас всё хорошо. Валерик и Юрик ходят здесь в школу и, кажется, привыкли к новой жизни. У Валерика, кстати, теперь нет никаких проблем с ногами – когда немцы ещё были здесь, они привели нам доктора, и он его вылечил, а потом даже подарил шоколадку. Теперь Валерик здоров. Хотя Юра очень злился и чуть не побил Валерку за то, что тот ту шоколадку взял.

Я работаю на заводе. Как ты знаешь, после того, как всех в госпитале, где лежала Маруся, расстреляли, Лёва и Роза остались без мамы. Так вот. Сейчас Лёва в Суворовском училище, а Розочка – в детдоме. Им обоим высылаю деньги, сколько могу, и попытаюсь забрать Розу из детдома.

Как ты себя чувствуешь? Здоров ли ты? Очень тебя прошу, береги себя, ради меня и детей, - я уже потеряла мужа на войне, потерять ещё и брата будет слишком тяжело. Но Господь милостив. 

Пиши чаще! Целую,

Нина. 

*************************************************

КАТЯ ВОРОНОВИЧ:

Константин Васильевич и Нина Ивановна – это мои прабабушка и прадедушка, а Олег – брат Нины Ивановны, соответственно, я его внучатая правнучка.

Константин Васильевич родился в Астрахани в 1909г. Учился он в лётном училище в Сталинграде. По окончании служил лётчиком в авиагородке Сеща Ростовской области, где жил вместе с женой. Там родились его дети. Потом воевал в Финляндии, за что получил орден Боевого Красного знамени, а семья его перевели в Рось Белостокской области. Был любящим мужем и отцом - дедушка вспоминал, как прадедушка приехал как-то из командировки с огромным чемоданом – думали, там вещи, а он был полон самых разных конфет!

Погиб Константин Васильевич в самом начале войны – в августе 1941-ого. Он выполнял боевое задание, когда вдруг появились немецкие мессершмидты. При первой атаке самолёт прадедушки загорелся. Ему удалось его потушить, но при этом обгорела вся правая часть его тела – он был наполовину обездвижен. При второй атаке убили штурмана, и дедушка (он был старшим лейтенантом) дал приказ оставить самолет. Радист выпрыгнул и благополучно приземлился, а прадедушка… упал в пшеничное поле. Радист нашел его тело – парашют был не раскрыт. То ли он был неисправен, то ли было уже слишком низко, то ли одной рукой он просто не успел сделать то, что было нужно. Радист вместе с каким-то крестьянином завернул прадедушку в парашют, как в саван, и похоронил прямо там. Мы и не знаем, где. Радист этот прошел всю войну и поддерживал с моим дедушкой связь всю жизнь - он часто к ним приезжал, потом у нас даже дачи были рядом, и сохранились его письма, где он говорит о том, что Константин Васильевич погиб как герой.

Еще среди вещей прадедушки я нашла небольшой листок бумаги, исписанный крупными буквами - это почерк прабабушки. Она по памяти написала для него текст девяностого псалма, помогающего от внезапной смерти. С ним он ушёл на фронт и погиб. А прабабушка, Нина Ивановна с двумя сыновьями долго моталась по стране - сначала приехала к родственникам в Сталинград, где и узнала о гибели мужа, потом уехала в область и попала в оккупацию, а в конце концов осела в маленьком городке Харьковской области Мерефе. Там она и жила всю оставшуюся, очень долгую (она умерла в 2010 году, так что я её помню – мы ездили к ней) жизнь. В прошлом году ей бы исполнилось сто лет. Так и не вышла замуж – осталась верной мужу, пронесла любовь через всю жизнь. Она была женщина внутренней силы невероятной – на войне потеряла мужа, брата и сестру, но не сломалась, сумела в тяжелейшее послевоенное время поставить на ноги и своих детей, и детей сестры. 

Про её брата Олега известно меньше, да и жизнь его была короткая. Он окончил артиллерийское училище в Харькове. В восемнадцать призвали на фронт. Воевал в Южной Германии. В какой-то момент от него просто перестали приходить письма. Насовсем. Пропал без вести в девятнадцать лет.

Подлинных писем здесь только два – от Константина и Олега, а письма прабабушки я сочинила по воспоминаниям её сына Юры, моего дедушки. 

В постановке письма читают:

Кабалова Нина - Екатерина Воронович

Кабалов Константин - Никита Лебедь

Ефимов Олег - Никита Ермолаев

Юрий Фокин

Юрий Фокин

Галя Фокина

Галя Фокина

Галя и Юра Фокины

Фрагменты постановки

ИЗ ИСТОРИИ СЕМЬИ КСЮШИ ВОРОНКОВОЙ

Юрий Николаевич Фокин и его жена Галина

1915-1997                                                                    1921-2007

Письмо Гали (1)

Любимый мой Юреночек!

Сижу и мечтаю о тебе. 

Начальник мой ушёл домой, а меня оставил караулить посетителей. Сейчас уже 10 часов вечера. Арченочек наш уже, конечно, спит преспокойно и не ждёт свою маму. 

Как тебе нравится, когда я себя так называю? Я так мечтаю о нашей совместной жизни, что и не верится в осуществление этой мечты. 
Как тебе нравится моё печатание? Ведь я печатаю лишь второй раз в жизни.

Целую твои любимые глазки много-много раз,

Твой Глупышонок-Галчонок.

Письмо Юры (1)

Мой любимый Галчонок!

Сейчас я под Сталинградом. Спасаюсь единственно мыслями о тебе: вспоминаю, как мы с тобой познакомились. Ты помнишь? Помнишь ту спартакиаду, когда я впервые увидел тебя? Как твой тренер по гимнастике познакомил нас? Какая же ты была красивая ,но при этом скромная! Я сразу влюбился в тебя. Но месяц собирался с духом, чтобы позвать тебя в кино. Пытался тебя игнорировать. Как же смешно это было! И как я рад, что всё-таки осмелился!

Скоро я вернусь, и мы снова будем вместе, как и должно быть.

Твой Юреночек.

Письмо Гали (2)

Милый мой Юреночек!

Знаешь, на нашем первом свидании я даже не запомнила, о чём был фильм. Слишком уж было волнительно рядом с тобой! Как ты тогда напугал меня своим приглашением, особенно приведя с собой тётушку. 

Это было всего несколько лет назад, а кажется – так давно. Когда же ты вернешься к нам?

Твой Галчонок.

Письмо Гали (3)

Дорогой мой Юреночек!

Где же ты? Давно не получала от тебя писем. Всё ли с тобой хорошо?

Помнишь, как в первый раз увидев Вареньку, ты сказал: «Фу, как она похожа на меня?». Так вот, теперь она стала похожа на тебя ещё больше. Она очень подросла. Конечно, она тебя не помнит, но очень скучает. 

Когда же ты вернешься? 

Твой Глупышонок.

Письмо Гали (4)

Мой Юреночек!

Куда ты пропал? Что с тобой! Писем от тебя нет и нет. Пишу всюду. 
Варя постоянно болеет, а достать ей даже стакан молока для каши очень трудно.

Прошу, ответь мне поскорее! Черкни хоть пару слов!

Твой Глупышонок.

Письмо Гали (5)

Мой любимый Юреночек!

Я в отчаянии. Неужели ты пропал? Где ты? Вернись ко мне.

Каждый день поздно возвращаюсь с работы и обязательно захожу домой к почтальону. Но безрезультатно.

Не знаю толком, куда тебе писать – у меня есть только название города. Но писать не брошу! Вдруг кто-то передаст тебе весточку от меня!
Твой Галчонок.

Письмо Юры (2)

Дорогие мои родные!

Не раз мысленно прощался я с вами!

Но, тем не менее, я жив и здоров. Меня перевели на другой берег Волги. Я постоянно подвергался опасности. Было очень страшно. Вокруг постоянно умирали люди, погибло много моих друзей, близких мне людей. А я остался невредим. Всем говорил, что меня просто не могут убить – ведь у меня есть Галочка.

Галочка, не волнуйся за меня. Всё будет хорошо, и раз я до сих пор жив, мы обязательно встретимся. Я люблю тебя. 

Твой Юреночек. 

Письмо Юры (3)

Дорогой мой любимый Глупышонок!
Сегодня получил твоё письмо. Оно доставило мне много радости и не меньше печали, радость, безмерную радость доставило оно мне потому, что я получил его – печаль и даже злость овеяли меня, когда я узнал, что ты от меня не получила ни одного письма!

Галчешенька! Неужели ты можешь думать, что я не пишу тебе! Меня это даже обижает. Я не отрицаю, что вообще я не любитель писать письма – но теперь я сам себя не узнаю: проходит 2-3 дня, и меня прямо тянет писать тебе, и после написанного мною письма мне как-то легче, и не так скучно, когда я пишу, то мне кажется, что слова мои, написанные на клочке бумаги, по эфиру летят летят к тебе и ты читаешь их вслед за движением моего пера. Горько расставание! Увы! Если бы работники почты знали, сколько они доставляют неприятностей людям, письма которых они марают у себя в столе! Они, наверное, стали бы работать лучше. 

Я усвоил твою привычку ставить на каждом письме номер, и вот, видишь, в левом углу стоит номер 8, а ты не читала и первого письма! Разве не обидно? Тут же не только будешь злиться, но и побьёшь кого-либо!

Письмо Юры (4)

Дорогой мой сероглазенький Галченочек!
Письмо твоё, хотя по содержанию и «грозное» (два упоминания о разводе, одно – о моей свободе и т.д.), меня очень обрадовало, ибо до получения его я ходил, как «бука», и даже Борис Семенович раза три приходил меня успокаивать, говоря что весь штаб расспрашивает у него, что со мной случилось?

Верю, что это письмо наконец дойдет до тебя.

Твой Юреночек. 

**************************************

КСЮША ВОРОНКОВА

Галина Николаевна и Юрий Николаевич Фокины это мои прабабушка и прадедушка. Познакомились они на спартакиаде – Галина Николаевна была гимнасткой, а Юрий Николаевич был знаком с её тренером. Это была любовь с первого взгляда. Через пару дней после начала войны они поженились. Потом он ушёл на войну, а она осталась с их маленькой дочерью Варей совсем одна. Вскоре он пропал без вести. Она была в отчаянии, писала во все инстанции, но ничего не могла сделать. Но вот однажды пришло письмо, начинавшееся так: «Дорогие мои родные! Не раз мысленно прощался я с вами!». Он оказался под Сталинградом и потом прошёл всю войну. После они уже не расставались. 

Если говорить конкретно о письмах, то здесь подлинные только первое и последнее (которые мы не использовали). А остальные мы тоже сочинили, основываясь на большом интервью Галины Николаевны. 

В постановке письма читают:

Галина Фокина - Мария Лузгина

Юрий Фокин - Александр Каган

Андрей Анипченко

Фрагменты постановки

ИЗ ИСТОРИИ СЕМЬИ ПАШИ САФОНОВА

Андрей Михайлович Анипченко

ПАША САФОНОВ:

Их и сейчас уже очень мало осталось. И с каждым годом будет становится все меньше. А потом останется только память о том, что они совершили подвиг. Потому что пройти этот путь, ежедневно переступая через парализующий страх смерти, не сломиться, выстоять да и просто выжить могли только по-настоящему сильные духом люди.

Одним из таких людей и был Андрей Михайлович Анипченко, брат моего деда. Я видел его всего лишь несколько раз. Мы сидели в кафе, и я говорил ему, что хорошо бы нам начать воевать с кем-нибудь, чтобы потом победить и вернуться домой героями. Представляя себе войну чем-то вроде рыцарского похода и зная, что дед воевал, я пытался расспросить его о том, каково это, чтобы еще больше утвердиться в своей правоте, но услышав: «из моих ребят почти никто не вернулся», сразу сник и не знал, о чем говорить дальше. Я не мог и не хотел верить, что за подвигом стоит чья-то жизнь. 

Через пять лет, когда его уже не стало, я встретился с его сыном и попросил рассказать об отце. Мне ответили, что Андрей Михайлович о войне рассказывать не любил — вспоминались погибшие товарищи, тяжело становилось на сердце, в горле стоял ком и он плакал. Мы еще поговорили ни о чем, и я уехал, в душе жалея, что жизнь этого человека останется для меня тайной. Но спустя два дня, подняв трубку телефона, я услышал знакомый бас: «Я кое-что вспомнил. Если хочешь, записывай. 

Мой отец встретил войну комдивом артбригады одного из Дальневосточных укрепрайонов, куда его направили сразу после училища. Командовал солдатами, которые были намного старше его. Он дважды просился на передовую, но его не отпускали, ожидая войны с Японией. И только когда под Вележем погиб его отец в 1942 году, его просьбу удовлетворили. Летом сорок третьего был отправлен на фронт. В первом же бою под Ковелем снаряд, попавший в блиндаж, убил стоящих рядом с ним лейтенантов, а отец отделался легкой царапиной на руке. На вопросы товарищей отшутился — мол, Бог помог. Но его действительно словно вело Провидение. Казалось, что Судьба берегла его для каких-то важных дел. 

Про бои отец рассказывал неохотно — за него говорил его командир и друг Орлов. Ставка разработала наступление по взятию Бреста. Руководить дивизионом должен был Орлов, но он слег с лихорадкой и просил отца взять командование на себя. За этот бой мой отец был награжден орденом Богдана Хмельницкого, а Орлов был удостоен более высокой награды — ордена Красного Знамени. Но обиды не было. Каждый раз при встречах Орлов вспоминал, что этот орден принадлежит отцу».

По пути в Варшаву Андрей Михайлович сдружился с пианистом Веней Побединцевым, сыном сельской учительницы. Это был интеллигентный парень, вежливый, скромный, больше всего на свете он любил музыку. В одном из домов они нашли рояль. Собрали роту, Веня сел за инструмент. Но вражеские самолеты нарушили эту идиллию. Все побежали в бомбоубежище, а Веня остался. «Надоело прятаться. Устал. От судьбы ведь не уйдешь. Вы, Андрей Михайлович, идите, я Вас прошу. А потом вы вернетесь, и я вам всем поиграю». Бомба попала на второй этаж, и дом сложился как карточный домик. Так и остался Веня Побединцев на польской земле.

Про бой у Одера сын Андрея Михайловича вспомнил не сразу, но потом рассказывал его во всех подробностях: «Берег, к которому послали дивизион, был давно пристрелян немецкими гаубицами. Отделение, прикрывавшее его до подхода основных сил, было обескровлено. Прибывшие на место артиллеристы поздно поняли ситуацию — по ним били прямой наводкой. Лейтенант растерялся и хотел было отступать, но отец быстро привел его в чувство и пошел по берегу, указывая места расположения орудий. В нескольких метрах от него рвались снаряды, осколком сбило фуражку, а он спокойно дошел до конца позиций и уже по окопу вернулся обратно.

Потом была встреча со своей главной наградой — женой, которая работала телефонистской в штабе армии. После Победы еще была Западная Украина и жестокая война с бандами Бандеры. Затем Москва и новые должности...»

«Я у него как-то спросил, кем бы он был, если бы начал жить с начала,» - добавил в завершении нашего разговора сын Андрея Михайловича. - «Он сказал, что стал бы воспитателем в детском саду. Он очень любил детей, ландыши и рыбалку...»

А еще, Андрей Михайлович писал на войне стихи:

*  *  *
Помнишь, ты обещала,
В пятницу улыбнулась,
Только два дня гуляла,
Ночью домой вернулась.

Месяц вставал далёко,
Ужин давно остывший. 
В путь поездов с востока
День собирался бывший. 

С насыпи прямо – в поле.
Рвёшь – отдаёшь колокольчик, 
До горизонта их море
«Русской земли сыночек».

Запах волос чуть влажных, 
Губы едва раскрыты,
Я прикасался… Было
Это с войной забыто.

«В наш мирный тыл» или «Мечты»
По дорогам грязным 
Я уеду в Усинск, 
Ливень бьет отвязно
Строй пустынных улиц

Растворили струи 
Отзвуки печали
Где вы, мои пули?
Под Москвой звучали

В Данциге горели
С криком убивая
Умирали-пели,
Тело пробивая

Улица с ладошку,
Туча тонет в луже,
Вычерпал бы ложкой
Только ей не нужно

Ты едва коснешься
Шепот поцелуя
И в ночи очнешься
Пустоту ревнуя

                   Декабрь 1944г.


Я сижу у развилки сосен
Прежде красный темнеет свет
Может, это последняя осень
Для кого-то, кого здесь нет

Станет душно, под вечер влажно
Боль пройдет наступленья след
Вот бы кто-то запел протяжно
О любви, что в сердце нет

И по русским пройдет дорогам
Красотою тоска кружить,
От пролога до эпилога,
Не схоронят, так будем жить

Разольётся с крыла тоскою
Властью сладостной в сердце звеня
И во вряде сверкнет искрою
Не дойду – вспоминай меня

Воздух влажный, да грудью сильной
Да с теплом от родной земли
Вижу, встала с колен Россия
Нет границ – горизонт вдали

В постановке стихи читают:

Анипченко Андрей - Павел Сафонов

Девушка-солдат - Елизавета Кононова

Исаак Темкин

Исаак Темкин

ИЗ ИСТОРИИ СЕМЬИ АРИНЫ ПОПАНДОПУЛО

Исаак Ефимович Тёмкин

1917-1944

Здравствуйте, дорогие Лазарь, Соня, Фаня!

С шестого декабря я нахожусь в госпитале. Сначала в довольно тяжелом состоянии лежал в санчасти, когда немного оправился, меня перевели сюда. Условия, в которых я нахожусь, я бы сказал, очень хорошие. Я быстро поправляюсь.

Надо сказать, что время здесь в госпитале я использую очень хорошо. Никогда не испытывал такого творческого порыва, как сейчас. Я много рисую и работаю частично акварелью. После выхода из госпиталя я буду стараться все работы высылать Вам в Москву. Знаю, что у Вас они хорошо сохраняться.

Работы получаются даже интересные. Возникают хорошие мысли для композиций. Но удастся ли их осуществить?

Я счастлив, что у меня есть возможность творить хотя бы в госпитале. Я хочу, чтобы госпитальный период в моем творчестве был определенной страницей. Нарисовал сво автопортрет. Изобразил себя без прикрас, таким, какой я есть. Худощав и без особого румянца.

Всё-таки я остаюсь художником, и после войны, наверное, займусь серьезно. Но в институт больше не пойду.

В первые дни, вернее, ночи, я много думал. Думал о Шестакове, Лентулове, Шемякине, и слёзы накатывались на глаза. Это мои лучшие преподаватели. Я задумал оформлять спектакль «Русские люди». Это новая постановка. Вещь, над которой можно работать, она этого заслужила. И что интересно, я нашел ключ (как выражался профессор Шестаков) к решению этого спектакля. Исходить от образов этой вещи, с них начинать и только потом переходить к решению эскизов декораций. Надо собирать эти образы. Это наши люди. Эту пьесу я бы хотел назвать так: «Русские люди, простые, но большие». Думаю, что когда-нибудь я этот спектакль поставлю. 

Здесь я много читаю. Сейчас – Эмиль Воля «Разгром». Франко-прусская война. Рисуют картины, как в нынешней войне. Этому я поражаюсь. Вот приблизительно всё то новое, что у меня произошло за последнее время. 

До свидания! 

Крепко целую,

Изя.

В постановке письмо читал Георгий Куницын

**********************************

Исаак Ефимович Тёмкин родился в 1917 году в городе Витебске Белорусской ССР. По образованию и по специальности был театральным художником, но писал картины не только для театра. Ему не удалось закончить Художественный институт из-за войны. 

Он погиб в 1944 году в Краковской области в боях за освобождение Польши. Смерть его скрывали от мамы, уверяя её, что сын пропал… Его младший брат Дмитрий написал статью в газету «Московский художник», чтобы узнать какие-нибудь подробности о судьбе Исаака.